Емец Дмитрий Александрович - Хроника Одних Похорон
Дмитрий Емец
Хроника одних похорон
(другое название - "Тик-так")
Октябрьским утром, когда на листву больно было смотреть, так ослепляла она
своей яркостью, в ворота Домодедовского кладбища, въехал недавно покрашенный
ритуальный автобус.
Хоронили Гришку Бубнова, тридцатилетнего шумливого парня, экспедитора
фирмы "Лапоток". В пятницу они с водителем отвезли в Иваново партию обуви,
оформили и возвращались в Москву: хотели обернуться в тот же день, чтобы не
терять субботы. Уже под вечер тащились за грузовиком, дорога - сплошные
повороты. Не вытерпели, вылезли на встречную и хлипким корейским
микроавтобусом угодили под вынырнувший "Маз". Шофер, везучий чертеняка, руль
как-то вывернул, что удар на другую сторону кабины пошел. У него нога сломана,
сам из машины выполз, а Гришку после час сорок из жести вырезали.
На отпевании лицо было полотенцем прикрыто. Одна только мать пыталась
полотенце поднять и то, что под полотенцем, поцеловать. Ей не давали, но она
все равно поцеловала. Другие же так и прикладывались поверх полотенца, где на
лбу молитва на бумажке.
Из автобуса между тем выгружались приехавшие. Вышла вдова со своей
сестрой, женщиной полной, красногубой и как-то очень нехорошо красивой. Затем,
заметно радуясь закончившейся тряске и появившейся возможности покурить,
высыпали друзья и сослуживцы, и, наконец, осторожно вывели мать с землистым,
словно разом выпитым лицом.
Среди провожавших в последний путь был и тесть Федор Данилович Лямин,
тучный мужчина в черном пиджаке, брызжущий природной жизнерадостностью, как
брызжет соком и жирком свежая сарделька. Выскочив прежде других из автобуса,
он посмотрел влево - на деревянную часовенку, потом вправо - на контору,
обсаженную елками, и, убедившись, что они действительно там, куда ехали - то
есть на кладбище, немного посопел в печали носом. После этого тесть поумерил
скорбь и энергично взял на себя роль распорядителя. Роль эту никто ему не
определял, а он сам выбрал ее по внутренней потребности, и стал покрикивать:
- Чужим, чужим браться... Родственникам гроб не выносить! Взяли,
ребяточки! Не толпитесь, шестерых хватит... В автобус-то поднимитесь
кто-нибудь гроб подать! На каталочку, его на каталочку...
Гроб вынесли и осторожно опустили. Лямин посмотрел и остался недоволен.
- Одно колесо без резины! Переставьте на другую, вон стоит же нормальная!
Потерпи, Гришунчик, скоро совсем отъездишься.
Вдова, услышав, на выдохе издала горлом громкий, непривычный для слуха и
удивляющий звук. Ее отвели.
- Вот там и стойте, стойте с ней! А мы сейчас, утрясем на минутку и сразу
назад... - засуетился Лямин. - Не расходитесь!.. Кто-нибудь... ты вот со мной
иди!
Прихватив с собой папку с документами и друга детства покойного - Игоря
Фридмана, имевшего привычку всякому новому человеку объяснять, что он не
еврей, Лямин скрылся в конторе. Фридмана он взял на случай, если придется
стоять в очереди.
Никем не руководимые, сослуживцы растерянно топтались и покуривали, не
зная, куда им идти и что делать. В офисе, где всё было понятно, кто директор,
кто менеджер, кто кладовщик, где все давно было расписано по ролям и даже по
репликам, приветствиям, рукопожатиям, ежедневным годами повторяющимся шуткам,
они были на своем месте - уверенные, спокойные люди. Здесь же все вдруг
перемешалось, и теперь даже замдиректора, стоявший между ними, был как бы уже
не замдиректора, а просто один из многих, не имевший здесь - на нейтральной,
нерабочей почве - прежней власти. Он смутно ощ
